Рассказ первый. «Счастливого Рождества»
Аарон всегда любил Рождество. Старый добрый праздник, на который принято всей семьей наряжать елку и дарить друг другу подарки. Но в канун нынешнего рождества ему было не до этого. Боль. Ужасная, иногда медленная, словно жидкий азот текущая по венам; иногда стремительная и быстрая, словно огонь, - в последнее время она все чаще и чаще становилась его попутчицей, постоянно напоминая о себе в самый неподходящий момент. Стоило ему только наклонить голову, как она тут же давала о себе знать, словно ревнивая жена, поджидающая своего мужа поздно вечером в пятницу с работы. Сейчас боль стала невыносимой. Настолько невыносимой, что необходимость опять ехать в больницу стала очевидной даже ему. Как же он ненавидел больницы и врачей - врачей, которые толком так и не смогли определить, что с ним такое - один говорил одно, другой совершенно противоположное, но все они приходили к выводу, что ему надо меньше работать и больше отдыхать. В больницу его как всегда повезла Джен. Нет, не так, - любимая Джен. Последний год, с тех пор как они познакомились в тату-салоне, куда он пришел делать себе очередную татуировку, и где она работала мастером, она всегда была рядом с ним в трудные минуты. Она приходила на каждый их концерт, и ей было абсолютно плевать, что они проходили не в огромных стадионах в центре города, а в захудалых пригородных клубах. Она слушала их песни и в машине, и дома, а вечером, когда он жаловался на то, что студия звукозаписи опять отослала им обратно их демо-запись, она прижималась к нему, гладила его по голове, как маленького, и говорила, что когда-нибудь их группа обязательно станет знаменитой, что они талантливы, а настоящий талант не купить ни за какие деньги, что надо только подождать и все будет хорошо. И он верил ей, верил, что все будет хорошо, что когда-нибудь их заметят и им не придется обивать больше пороги этих чертовых студий, что вскоре ему не придется столько работать – так много, что на любимые барабаны остается совсем мало времени…
…его лечащий врач был довольно милый – пожилой, седовласый, с белой бородой, - он чем-то напоминал добряка Санта-Клауса. В который раз проведя полный осмотр, проверив результаты обследования и всех анализов, сделанных ранне, выяснив, что именно у Аарона часто болит в последнее время, он покачал головой и тяжело вздохнул. «Мне трудно говорить вам об этом, но такие симптомы, как у вас, чаще всего встречаются при рассеянном склерозе. Единственное, что я могу предложить вам – это новое лекарство, которое только апробируется, но сказать точно, поможет оно вам или нет, я не могу. Простите, но я не волшебник». Не сказав ни слова, Аарон вышел из кабинета…
…он шел по казенному больничному коридору и ему казалось, что все проходящие мимо люди знают о его болезни и смотрят на него с жалостью. Ужас. Только что он понял, что никогда не испытывал его. Никогда, до этого момента. Мысль о том, что боль теперь станет его верной спутницей и прогнать ее можно будет только уколами, сковала его движения, сделала неподвижным его язык и, в конце концов, заставила медленно опуститься на пол рядом с Джен, которая все это время ждала его на черной лестнице. Джен, милая, верная, преданная Джен. Она все поняла без слов, стоило ей только посмотреть на его трясущиеся руки и глаза, в которых застыл не страх, нет - ужас. «Джен, я…у меня…рассеянный склероз» - слова звучали как страшный приговор,…хотя почему «звучали»? – они и были страшным приговором. Обнявшись, они долго плакали на грязной, пропахшей лекарствами, и оттого жуткой черной лестнице. Так же, обнявшись, они поднялись, вышли из больницы и долго-долго бродили по праздничным улицам, где ходили довольные люди, постоянно поздравлявшие друг друга – и их – с Рождеством. Какой нелепой казалась им эта предпраздничная суета, какими фальшивыми и ненатуральными - радостные лица запоздавших прохожих, торопящихся домой, к родным. Устав, они опустились на скамейку и долго сидели плечом к плечу. Мимо них то и дело сновали люди, иногда пробегали Санта-Клаусы, несшие за плечами большие холщовые мешки. И никому не было дела до их тихого горя. Внезапно где-то далеко часы пробили полночь. «Счастливого Рождества» - тихо сказал Аарон… «Счастливого Рождества» - ответила Джен и заплакала. Потом она прижалась к Аарону, гладила его по голове, как маленького, и долго-долго уверяла его, что ничего страшного в его болезни нет, что они вместе обязательно победят ее – ведь Бог не позволит умереть хорошему человеку, а Аарон замечательный человек, что все будет хорошо. И он верил ей, верил, что все будет хорошо, что скоро врачи придумают новое лекарство, которое уничтожит эту проклятую болезнь навсегда, что скоро он будет здоров, снова станет играть в группе, которая когда-нибудь обязательно станет знаменитой – ведь они так талантливы…Постепенно горечь отступила, и Аарон понял, что ему плевать, как скоро он умрет – главное, чтоб всю его оставшуюся жизнь, пусть даже и несправедливо короткую, рядом с ним была Джен, чтобы она вот так же гладила его по голове, как маленького, и тихо утешала. Он посмотрел на любимую, счастливо улыбнулся, дождался ответной робкой улыбки, и уже довольные лица прохожих не казались им такими ненастоящими, поздравления с рождеством не вызывали такого раздражения, а вскоре они и вовсе начали поздравлять всех в ответ…
